Статья посвящена социальным аспектам межкультурных контактов в период наполеоновской оккупации Москвы. Широкая документальная база, сложившаяся за два столетия, позволяет выявить проявление противоречий и увидеть формы и механизмы налаживания контактов между представителями разных культурных, национальных и социальных групп в условиях разоренной городской среды. Серьезные различия в действиях различных групп московского населения проявились уже накануне оставления русскими войсками первопрестольной. Если верхи общества постарались покинуть город, оставив свою челядь для охраны имущества, то представители средних слоев, включая иностранцев, далеко не все могли это себе позволить. Их задерживали в городе необходимость сберечь дом и скарб, семейные обстоятельства, а нередко и чувство профессионального и общественного долга. Еще менее имели возможности, а то и желания выехать социальные низы, настроения которых быстро менялись от патриотической экзальтации, соединенной с пьянством и грабежами, до открытой враждебности к предавшей их власти и «господам». Особую категорию составляли больные и раненые русские солдаты, часть из которых, будучи нетранспортабельными или просто «забытыми» и оставленными на произвол оккупантов, должны были смириться с жестокостью своей судьбы, либо, имея возможность передвигаться, заняться разбоем и мародерством. Смысл действий московского градоначальника во многом определялся стремлением воздвигнуть непреодолимую преграду между солдатами Европы и теми, кто оставался в Москве. Грандиозный пожар, начавшийся вечером 14 сентября, а также грабежи и насилия расстроили завязывавшиеся было контакты между оккупантами и местным населением. После возвращения 18 сентября Наполеона в Кремль он отдавал приказы, по сути, санкционировавшие организованный грабеж города. Наступил период еще большего отчуждения между жителями Москвы и оккупировавшими ее войсками. Однако перед Наполеоном с неизбежностью вставала задача вступления в контакт с императором Александром, а перед остававшимися в Москве жителями - спасения своих жизней и оставшегося имущества. Это и предопределило особенности дальнейших межкультурных контактов и даже кросскультурного диалога. В этом номере публикуется первая часть статьи.
